Было ничем не примечательное утро в самой обычной поликлинике. Человек довольно преклонных лет пришёл к врачу снять швы с пальца руки. Было заметно, что он очень волнуется и куда-то торопится. Спросив, когда будет врач, мужчина дрожащим голосом сообщил, что к 9 часам его ждёт очень важное дело. А уже 8-30.
Я понимающе ответил, что все врачи заняты, и смогут уделить ему внимание не ранее, чем через час. Однако, заметив неимоверную печаль в его глазах и некую растерянность в движениях, когда он то и дело поглядывал на часы, под сердцем у меня что-то ёкнуло. Пациентов на приём ко мне не было, и я решил сам заняться раной этого человека. Меня обрадовало, что ранка хорошо затянута, а, значит, не возникнет никаких проблем, если швы снять сейчас. Посоветовавшись с коллегой, я занялся пациентом. Мне почему-то хотелось с ним поговорить, и я первым завёл разговор:
— Вы так торопитесь. Должно быть, у вас назначен приём ещё к одному специалисту?
— Не совсем так. В 9 часов мне нужно покормить больную жену. Она сейчас в больнице.
Из врачебного любопытства, я спросил, что с его женой. Мужчина ответил, что у неё, к огромному прискорбию, обнаружена болезнь Альцгеймера. Я успел сделать необходимые процедуры, пока мы беседовали, на что, естественно, потребовалось время. Мне показалось, что к 9 часам мой пациент может не успеть в больницу к жене. Я поинтересовался, будет ли та волноваться, если он опоздает. Мужчина печально покивал головой:
— Нет, волноваться она не будет. Моя жена не узнаёт меня последние пять лет. И даже не помнит, кем я приходился ей по жизни.
Я удивлённо воскликнул:
— И, несмотря на это, вы всё равно каждое утро к девяти спешите в больницу к человеку, уже не знающему вас?
Тогда он ласково потрепал меня по плечу и, улыбнувшись, по-отечески ответил:
— Да, к сожалению, она не знает, кто я. Зато я помню, кто она. С ней я был счастлив всю свою жизнь.
Я долго смотрел вслед уходящему по аллейке пожилому пациенту. И только когда постучали в дверь, понял, что плачу. Мурашки пробежали по моему телу, и я сказал: «Это та любовь, о которой мечтаю и я…»
Не страсть или романтика, а истинная любовь, способная понять, простить и принять, — вот то, что непреходяще.
