На железнодорожном вокзале сидел человек, стараясь ощутить и прочувствовать долгожданную встречу с родным городом после многолетней разлуки. За плечами долгие годы лагерей и тюрем. И вот она — долгожданная встреча.
Тяжёлый, но такой родной, воздух от дымящихся труб заводов и фабрик затруднял дыхание, а чувства были не самые радостные. Душа разрывалась на части от воспоминаний о последней встрече с родителями. Единственным, непреодолимым желанием было изо всех сил завыть в отчаянии и тоске, дабы услышал каждый житель города, в котором он сделал столько зла. И чтобы услышали этот вой отец и мать. Живы ли они? Столько лет не было никакой связи.
Много лет назад тайком покинул дом, прихватив с собой награды отца и деньги на лечение матери. Совесть не давала покоя, но болезнь диктовала свои условия. С годами смирился с мыслью, что на нём лежит печать проклятья и из семейной книги навсегда вычеркнуто имя негодного сына.
Войлочные тапочки, пошитые в зоне за две пачки чая, изрядно промокли, куртка тоже была не по сезону. Холодная дрожь пробирала всё тело, а на душе скребли кошки. «Принять, наверное, не примут, а попросить прошения необходимо», — думал он. Но каким образом это сделать, чтобы не встретиться взглядом с родителями?
Дождавшись темноты, подошёл к родному дому. Вот качели, на которых мама качала. А вот горка, с которой когда-то с папой на санках спускались. Всё вокруг до боли близкое и родное. А вот и знакомые окна. Везде горел свет. Наверное, гости в доме. Написав записку, вставил в двери и поспешил удалиться, чтобы никто не заметил. Записка была короткой: «Папа и мама, я вас очень люблю. Если сможете, простите меня, пожалуйста, так как долгие годы нет в моей душе покоя. На большее не рассчитываю, но если по милости разрешите вернуться в родной дом, тогда утром повесьте белый платок на окне моей бывшей спальни». Ночевать пришлось на крыше девятиэтажного дома, который был напротив. «Утром посмотрю с крыши, — подумал он, — и увижу родные окна напротив».
Ночь была бессонная и очень длинная. Когда солнце поднялось над городом, он, наконец, решился. В душе тревога: простят или не простят?
Желудок прилипал к спине, и чувство голода подбрасывало коварные идеи. Наконец он решился выйти на крышу и какое-то время, глядя в другую сторону, не осмеливался посмотреть в сторону отцовского дома. Нет, не простят. Внезапно появилось отчаянное желание вернуться назад и навсегда затеряться в непроглядной тьме мира сего. Но какая-то сила сдерживала его. То, что он увидел, в один миг помогло ему понять и осознать самое главное в жизни. На окне его спальни был привязан белый платок, а на балконе развевалась на ветру огромная белая простыня. Сердце сжалось и растаяло, а из глаз потекли слёзы радости и счастья.
Он бежал, не останавливаясь, чтобы обнять и расцеловать родителей. Дверь была открыта. Это, наверное, мама открыла.
Войдя в комнату, остолбенел. Увидел любящие, добрые глаза матери, смотрящие на него с большого портрета, стоящего на столе и перевязанного чёрной бархатной ленточкой. Посреди комнаты с протянутыми руками стоял поседевший от переживаний и горя отец, одетый в белую рубашку и белые брюки. Со слезами приняв сына в объятия, он дрожащим голосом, с улыбкой тихо сказал: «Теперь я могу спокойно умереть, зная, что сын мой вернулся в покаянии».
Сегодня дверь благодати открыта для всех заблудившихся детей, и Небесный Отец протягивает Свои любящие руки. Поспеши к Нему, ибо времени осталось мало.
Из книги О. Капацына «Возвращение из ада»
