Я оказалась на похоронах одной далёкой знакомой. В комнате много женщин в чёрных платках. Гроб посреди комнаты, а там ― Прасковья Ильинична, накрытая платком с крестом и окружённая другими атрибутами, которые полагаются в подобных случаях. Рядом ― иконы. Все ходят на цыпочках, вздыхают, говорят вполголоса.
― Эх, забыла молитвослов, надо бы почитать. Может, есть у хозяев? ― говорит одна из соседок.
― Библия?
― Да нет, что вы. Молитвослов! Там же 23 псалом, всегда на похоронах читают.
Раздобыла. Прочитала в полголоса.
Время выносить гроб.
― Стойте, стойте! А как правильно-то? ― засуетились мужчины.
Каждый перекрестился, вынесли ногами вперед.
― Табуретки! Табуретки под гробом перевернуть ножками вверх обязательно.
Перевернули.
― И позови всех с балкона! Всем нужно за гробом выйти.
Зову, а сама не знаю, традиция ли это или действительно уже пора. И вообще хочется куда-нибудь спрятаться, закутаться и никого не видеть. И не потому, что рядом ― мёртвый человек, а потому, что создаётся впечатление, что всё это ― какое-то великое таинство и тебе здесь никак не место.
Стоим на улице, в адрес покойной ― добрые слова. А рядом стоят все бабушки, и одна рассказывает, как Антон, сын Прасковьи Ильиничны, после её смерти сразу в Интернете нашел псалом за упокоение души и читал всю ночь. Ему сказали, что это обязательно. Вторая бабушка одобряет. А я вспоминаю, как всю мою сознательную жизнь этот самый Антон сторонился церкви, осуждал религию и вообще пресекал любые разговоры о чём-то подобном.
На кладбище два крепких парня помогают. Все попрощались и смотрят друг на друга. Что дальше? Сын достает мешочек с песком.
― Крестом сыпьте, крестом! И в ноги обязательно! ― подсказывают эти два парня.
― Руки нужно развязать!― И ноги прикройте!
Все крестятся, шепчут: «Упокой, Господь, душу!».
Начинают закапывать. А приёмная дочка еле на ногах стоит.
― Присядьте, женщина! ― с добрый улыбкой один парень переворачивает ту самую табуретку.
― Да что ты! ― не хочет, со страхом её отодвигает, переворачивает, опирается о дерево.
Поминки. Добрые слова. Каждый высказывается. И постоянно: «Пусть ей будет хорошо, она заслужила». Между тем мой сосед наливает мне водку.
― Я не пью.― Да как же! ― тут и удивление, и возмущение, и страх. ― За покойную же грех не выпить!
Встаёт женщина, искренняя, добрая. Лучшая подруга. Рассказывает о Прасковье Ильиничне. Заканчивает речь, а на глазах у неё слезы. И добавляет: «Я и за мужа своего уже сколько молюсь, два года назад он умер. И за Прошу буду. И они только в рай попадут, в рай только, потому что я столько вымаливала их, столько свечек ставила».
А я смотрю на неё, на эту чудесную, искреннюю женщину, на сына Прасковьи Ильиничны, обеспокоенного и, казалось, раздавленного, на невестку, тщательно следящую, чтобы было «как положено». И на всех других, её близких и любимых людей. Все обеспокоены и встревожены. И не только тем, что потеряли близкого человека. Кто любимую тётю, бабушку, кто лучшую подругу, соседку, которая всегда готова прийти на помощь. Обеспокоены всем тем, как проходит этот день. Насколько правильно читаются псалмы, насколько правильно ставятся табуретки, есть ли кутья на столе. Стоят ли иконы, завязаны ли руки, посыпали ли песочком. Потому что кажется, что это важно. Кажется, что от этого зависит, что будет с милой Прасковьей Ильиничной дальше. Потому что когда-то кто-то сказал «как правильно» и «как положено». А откуда идёт это «правильно» и «положено» никто не знает, вот и стараются сделать всё, что возможно, всё, что известно, всё, что рассказали.
И поэтому бедные замученные люди боятся ошибиться, что-то сделать неправильно. Как будто бы Тот, Кто там, наверху, решает судьбу их милой женщины по таким мелочам. А на самом деле…так ли? А вот это вопрос серьёзнее, сложнее. Тут уж никто не расскажет, нужно обращаться к Первоисточнику. Кажется, сложно, запутанно, но на самом деле эта Книга есть почти у каждого в доме. Открываем Библию, а там «Бог есть любовь», «Я приготовил избранным своим…», «Благодатию вы спасены через веру. И сие не от вас, Божий дар»
И там нет ни икон, ни платков, ни завешенных зеркал, ни кутьи и блинов с мёдом, ни 40-го дня. Там есть Бог, прощающий и милосердный, Который уже подарил спасение каждому верующему, которое не нужно вымаливать.
Только люди этому Богу почему-то предпочитают традиции, а вместо Библии доверяют слухам. Доверять-то доверяют, но при этом очень не уверены. Как будто им завязали глаза и пустили по скользкому мосту. Они идут тихо-тихо, шатаются, волнуются, но идут. В общем, делают они всё, что может сделать человек с завязанными глазами, который идёт по скользкому мосту. Но вот только достаточно протянуть руки, снять повязку с глаз и увидеть, что рядом есть опора, да и вообще, можно было выбрать другую дорогу.
И когда я вижу такие похороны, хочется выступить, хочется подарить Библию каждому человеку, чтобы показать, что там такого нет, что всё по-другому определяется. Что Бог другой. Чтобы люди не тратили нервы понапрасну. Чтобы они не волновались за покойных, а успели позаботиться о том, что думает Бог о них, живых.
Протяни руки. Открой глаза. Открой книгу, в которой обо всём сказано. Не надо верить тому, что говорят фильмы, философы, священники, друзья, тетя Катя из соседнего подъезда. Это наша судьба, это слишком серьёзно, чтобы доверять слухам. Открой Библию и прочитай слова Бога. Это Первоисточник. Это надёжнее!
Маша Воронина
