Итак, я решил держаться достойно.
Пусть все будет тихо. Мы поскакали по водопадам, но я был молодцом.
— А чего ты не кричишь и не вопишь? — разочарованно спросил Шеннон.
— Чтобы тебе удовольствия не доставлять, — ответил Я, откинулся назад и попытался наслаждаться путешествием. Послеполуденное солнце светило сквозь деревья. Надо было признать: со стороны все выглядело очень привлекательно.
— Знаешь, в этой речке водится много мокасиновых змей, — сказал… вы уже поняли кто, врываясь в мою идиллию.
— Я знаю. Я слышал, что они просто так выплывают и кусают, и ты — труп. А еще пираньи! Ты о них слышал? Они могут отгрызть тебе ногу меньше чем за минуту.
Шеннон заерзал в своей камере. Но надо отдать ему должное: он был настойчив. Он рассказал еще парочку историй о сплавлявшихся на камерах ребятах, которых засосало в пучину вод.
Я кивнул, ехидно усмехнувшись про себя.
— Я читал буквально на днях в «Утреннем вестнике», что целая группа рыбаков просто пропала где-то в этих местах. И никаких следов. Те мокасиновые змеи могут и тебя достать.
Шеннон заерзал еще сильнее. Мне начинало нравиться наше путешествие. Через полтора с чем-то часа мы благополучно высадились на берег. Я быстро вышел на сушу, выжал тапочки и присоединился к друзьям.
В тот вечер я стоял в холле, ожидая приезда новых ребят. я уже высох и окончательно пришел в себя. и тогда в холл вышел… ну, вы поняли кто.
— А ведь на самом деле ты не боишься воды, — сказал мне Шеннон.
— Да нет, боюсь, — настаивал я, — ты же видел меня.
— Тогда почему ты перестал причитать в середине путешествия?
— Чтоб ты так не радовался.
И затем, чтобы продемонстрировать, что я действительно боюсь воды, я взглянул на ближайший питьевой фонтанчик и завизжал «Спасите меня!»
Мои друзья засмеялись. Шеннон побрел прочь. И я уже было подумал, что он наконец-то отстал, когда случилось нечто неожиданное.
Язвы, ходящей во мраке, заразы, опустошающей в полдень. Пс.90.6
